Как Америка научилась не волноваться и полюбила офшорный бизнес
В начале 1966 года американскому экономисту Майклу Хадсону, работавшему в нью-йоркской штаб-квартире Chase Manhattan Bank, вручили докладную записку. Майкл поднимался в свой офис на лифте, и именно там бывший сотрудник министерства иностранных дел США передал ему письмо. Неясно, знало ли о нем руководство банка (письмо пришло из Вашингтона), но молодой экономист был потрясен его содержанием.
Банковским делом Хадсон занялся случайно. Он изучал экономику в Нью-Йоркском университете, и, закончив его в 1960 году, согласился поработать в земельном ипотечном банке. А когда открылась вакансия в Chase Manhattan Bank на место аналитика платежных балансов, то Майкл Хадсон оказался единственным подходящим кандидатом на эту должность. Сегодня он уважаемый – хотя кому-то такое утверждение покажется весьма спорным, – известный экономический обозреватель. Сам Хадсон признавался, что за всю его жизнь лучшие знания по международной экономике он получил во время работы в Chase Manhattan Bank. Кстати, за это время он успел уволить «тошнотворного маленького кретина» по имени Алан Гринспен.
Нефтяные компании предпочитали вести свои дела с банком Chase Manhattan, и его руководство поручило Хадсону проанализировать платежный баланс нефтяной промышленности, чтобы потом продемонстрировать правительству, насколько «хороши для Америки» нефтяные компании, и тем самым помочь им лоббировать собственные интересы и льготы. Хадсона просили выяснить, где и когда нефтяные компании получают прибыль: при добыче нефти? на нефтеперерабатывающих заводах? на автозаправочных станциях? Чтобы помочь Хадсону получить ответы на эти вопросы, президент банка Дэвид Рокфеллер устроил ему встречу с Джеком Беннеттом, финансовым директором Standard Oil of New Jersey (сейчас эта нефтяная компания стала частью огромной корпорации ExxonMobil). Беннетт ответил Хадсону просто: «Прибыль делают прямо здесь, в моем кабинете. Там, где скажу я, и тогда, когда решу я».
Собственно, речь шла о том самом трансфертном ценообразовании, о котором уже упоминалось в первой главе. Эта практика позволяет банановым компаниям растаскивать свои счета по налоговым гаваням всего мира, чтобы переводить бумажные прибыли в страны с низкими налогами, а издержки – в страны с высоким налогообложением. Беннетт продемонстрировал Хадсону, как крупные вертикально интегрированные многонациональные компании могут перемещать прибыль по всему свету, не совершая при этом явного нарушения закона. Компания продает сырую нефть своей дочерней компании-перевозчику, зарегистрированной в безналоговой Панаме или Либерии, по очень низкой цене. Затем компания-перевозчик продает нефть своим нефтеперерабатывающим заводам или на своих рынках сбыта почти по розничной цене. В странах с высоким уровнем налогов, то есть в тех странах, где нефть добывается и потребляется, дочерние компании покупают ее по высоким ценам, а продают по низким, поэтому такие компании считаются неприбыльными. Прибыль возникает где-то посередине цепочки, например в Панаме или Либерии – там, где дочерние компании покупают нефть по низким ценам, а продают по высоким. Именно это и создает огромные прибыли – а в офшорных зонах с них налогов не взимают. По сути дела, существующие бухгалтерские стандарты до сих пор позволяют скрывать мошенничества подобного рода. Компании просто сгребают результаты своего бизнеса, сознательно раскиданного по разным странам, в одну большую, чаще всего именуемую «международной деятельностью» груду, которую разделить на мелкие кучки уже невозможно, – поэтому и выяснить, кто куда уводит прибыль, практически тоже уже невозможно. «Только огромное политическое могущество всех добывающих отраслей могло заставлять национальные правительства оставаться пассивными перед лицом подобной фискальной катастрофы», – говорил Хадсон.
По сравнению с сегодняшним днем в 1960-х годах такие утечки капитала были сравнительно умеренными. Денежные потоки строго регулировались, налоги оставались высокими, а быстрорастущие еврорынки еще не стали большими. Золотой век капитализма находился в самом разгаре, и каждая развитая страна переживала бурный экономический подъем. Благополучие американских семей, особенно неимущих (ранее), резко возросло. Немцы наслаждались собственным «экономическим чудом» (нем. Wirtschaftswunder). Французы пребывали на пике своего «славного тридцатилетия» (фр. Triente Glorieuese). Итальянцы готовили трамплин, с которого позже совершат мощный экономический «обгон» (ит. Il Sorpasso), и в 1980-е годы ее ВВП превзойдет ВВП Великобритании. А японцы продолжали творить свое послевоенное «экономическое чудо». Даже в многонаселенных развивающихся странах начала развиваться экономика, и, как результат, отступала безработица, снижалась детская смертность, а в рационе вечно голодающих детей стали регулярно появляться мясные блюда.
Золотой век капитализма находился в самом разгаре
там много букв.
