НЕПЬЮЩАЯ ДЕРЕВНЯ
- Нельзя! Кому говорят, стой! – проводница попыталась разжать пальцы, впившиеся в поручень, но мужчина вскочил-таки на подножку набирающего скорость поезда. Жадно глотая воздух, он вытер рукавом пуховика мокрый лоб и бросил взгляд на проводницу. Её немолодое лицо перекосило от злобы. Ярко-красные губы свернулись в бант и выплюнули:
- Совсем офонарел. Лет под зад, а ума не нажил. Ходи потом, собирай за вами, чокнутыми, руки да бошки по рельсам.
Гражданин приложил ладонь к голове и понял, что пока бежал за поездом, потерял шапку. Он простонал от досады и, открывая дверь в вагон, презрительно кинул:
- Я про вас статью напишу! Про вас и всю вашу железную дорогу!
- Сначала билет предъяви, писарь! – отозвалась проводница, провожая его взглядом.
Мужчина скинул сумку с плеча на стол боковушки и поприветствовал присутствующих. Кто-то ответил, кто-то промолчал.
- Вот страна! – обратился он к пассажирам. – Чуть не опоздал на поезд. А эта овчарка ещё столкнуть хотела под колеса.
Явилась «овчарка» и попросила билет.
- Место 37.
- Знаю.
- Постель будете брать?
- Обойдусь. С вашими тарифами можно комплект в магазине купить.
Проводница хмыкнула и, прежде чем удалиться, предупредила:
- Матрасом, одеялом и подушкой без постельного белья пользоваться запрещено.
- Перетопчемся. До свидания.
Мужчина расстегнул пуховик и присел на край нижней полки.
- Шапку потерял. Норковая, с ушами. Хорошая и невышерканная почти.
Глаза его погрустнели, лицо приобрело скорбный вид. Он привстал и принялся стягивать пуховик. Пассажиры молча глядели то на него, то на предмет, маятником болтающийся сзади.
- Почти ползарплаты отдал за неё в прошлом году.
Пуховик повис на крючке. Гражданин шмыгнул носом и подтянул брюки. Мальчик лет шести с открытым ртом ловил каждое его движение, позабыв о машинках и солдатиках. Мужчина освободился от резинки, болтающейся за плечами, аккуратно уложил её в шапку, пригладил у последней мех и определил на столик.
- Дядя, а у вас две шапки было? – спросил мальчик. – Чтобы когда одна потеряется, можно было другую надеть?
Мать одёрнула сына и уставилась в окно на провода и белые равнины. Мужчина задумался на секунду, взглянул на шапку и захохотал.
- Чудак-человек! Конечно, вот же она, шапка! Я к ней специально резинку пришил, чтобы ворюги не сняли. Знаете ли, удобно. Под мышки просовываешь эту резиночку и готово. И общий вид не нарушен и за вещь не извольте беспокоиться. А то у нас в Иркутске последние две зимы очень распространены кражи головных уборов. Тресь по башке и очухаться не успеешь. А этот «антивор», как я его называю, очень удобная штука. Советую. Просто рекомендую! Вот же опять выручила резиночка моя.
Мужчина заметно повеселел. Старик лет шестидесяти пяти, который лежал на нижней полке купе поднялся и протянул ему руку:
- Фёдор Петрович!
- Очень приятно! Шароваров! Игорь Константинович! Корреспондент.
- Ну, корреспондент, это дело надо отметить. У меня есть, - старик стрельнул железным зубом.
- А не-е, я не пью.
- Да никто и не заставляет, просто поддержать. Поводов как минимум пять.
- Какие это? – усмехнулся корреспондент.
- На поезд успел – раз. Шапку не прохе…, не потерял – два. За знакомство – три. Да и просто есть что выпить – четыре.
- А пять?
- А пять – по стопарику опять. Придумаем в процессе.
Корреспондент замялся:
- А против никто не будет?
- Вы, гражданочка, не присоединитесь к компании? – старик обратился к мамаше, застывшей у окна.
- Нет, спасибо, - отрезала она и вновь отвернулась.
- Тогда извиняйте. Дело ваше.
Старик вытащил из-под матраса целлофановый пакет и определил его на стол боковушки.
- Нет, нет, нет! Уберите под стол, - возразил новый знакомый.
- Понял, не дурак.
Старик принёс два стакана и разлил. Корреспондент достал бутерброды.
- А я вот как раз еду в командировку, собирать материал для статьи в областную газету.
- В какую?
- «Сибирские факты».
- Так уж и факты, - сморщился старик, занюхивая рукавом.
- Только факты! Это наше кредо!
- Ну и какую правду надыбал?
- Еще какую! Есть в наших краях, сложно представить, непьющая деревня!
- Э-э-э, товарищ, с рюмки тебя как попёрло, - отмахнулся собеседник. – Хоть к двум берёзам меня привяжи, а не поверю, что такая есть, не то что в наших краях, а вообще на всём земном шаре.
- Да есть же! Есть! Мне про неё один торгаш рассказал. Картошку у него покупаю. Вот и спрашиваю как-то при встрече, мол, как звать, откуда сам? А он отвечает, что Семёном звать, из непьющей деревни приехал. А я также, как вы, не поверил, говорю, как это - непьющая? А он, да так, чего удивляться. Есть же поселок сапожников, добряков деревня имеется. Почему не может быть непьющей деревни. И чем же жители её занимаются, спрашиваю? Хозяйство ведут, наверное, сено косят? Ведут, говорит, и хозяйство и сено косят. У кого какие возможности, тот тем и занимается. А я ему – где такая деревня находится? А он – сутки поездом до станции Верховики. Оттуда автобусом часа два до села Таёжное. И пешком ещё километра три через лес. Ну, я и загорелся идеей написать статью про эту деревню.
Старик разлил. Мальчик сел на край полки и уставился на рассказчика.
- Колбаски хочешь? – старик ухватил черными растрескавшимися пальцами пласт полукопчёнки и протянул ребёнку.
- Бр-р-р! – загудел мальчик, двигая пластмассовую машинку по перегородке купе.
Старик закинул колбасу себе в рот и вытер губы ладонью.
- Прибегаю в редакцию, - продолжил корреспондент, - и к главному в кабинет. Говорю так и так, выписывайте командировочный лист, еду делать репортаж о непьющей деревне. Сутки поездом поеду до станции Верховики. Оттуда автобусом часа два до села Таёжное. И пешком еще километра три через лес.
Старик разлил вновь. Выпил. Налил себе ещё. Вдалеке показались красные губы проводницы, затем и она сама. Старик быстро опустил ложечку в стакан и принялся демонстративно помешивать. Она прошла мимо, но вернулась. Пошевелила ноздрями и посмотрела на стакан с прозрачной жидкостью.
- Чайком балуемся, - виновато улыбнулся старик. Корреспондент покраснел.
- Ну-ну. Пьёте, алкашня? Через пятнадцать минут станция будет, пойдёте на вокзал допивать. С поезда снимут.
- Где? Чё сочиняешь? Чай пьём, говорят тебе, - заголосил старик.
- Мы не будем больше, - перебил его корреспондент.
- Быстро всё убрали! – гавкнула проводница. Стол вмиг опустел. Старик улёгся на своё место и отвернулся к стене. Корреспондент, направился в туалет. Возвращаясь, его окликнули:
- Постель брать будете?
- А? Нет. Говорил же, не буду.
- Одеяло не брать.
- Ай! – отмахнулся мужчина.
- И подушку.
- Давай уже! Первый раз встречаю бабу, которая так настойчиво предлагает постель, - корреспондент раскрыл бумажник.
Получив бельё, он сел на свою полку, закрыл глаза и в полудрёме сполз под стол. Очнувшись, вернулся к проводнице.
- Вы знаете, а ведь есть такие места, где люди совсем не пьют.
Проводница взглянула на него как на блаженного.
- Ты, наверное, из тех краёв.
- Я? Не-ет. Я из Иркутска. Журналист. Еду писать статью о непьющей деревне.
- Ага, кодироваться значит едешь. Местные лекари бессильны?
- Да что вы всё ядом брызжете, - отмахнулся корреспондент. – Только представьте, какой материал будет. Бомба! Тираж придётся увеличить. Ведь раскупят всё, ни единого экземпляра не оставят. Каждый захочет узнать про такую деревню.
Мужчина задумчиво взглянул в окно и, растянув щёки в улыбке, продолжил:
- Броский заголовок на всю первую полосу и внизу моя фамилия Ша-ро-ва-ров! Повысят, конечно, сразу же. Отношение ко мне изменится. Не-ет, теперь я не Игорёк, не Игорюша. Только на «Вы», только по имени-отчеству. Может, и место редактора предложат. Не знаю даже приму или нет предложение. Ответственность большая. Сиди днями в кабинете, звони, вопросы организационные решай. А я птица вольная. Я фигура творческая. Мне полёт нужен…
- Лети, орёл, проспись, - проводница усмехнулась и добавила вслед, - губу подбери, а то убьёшься ещё ненароком.
- Да ну тебя. Все вы бабы приземлённые… как черви.
- Э, писарь, слышь, - проводница выглянула в коридор,- так где такая деревня-то находится?
- Сутки поездом до станции Верховики. Оттуда автобусом часа два до села Таёжное. И пешком ещё километра три через лес, - не оборачиваясь, протараторил корреспондент.
- Сутки до Верховиков.., Таёжное.., через лес, - повторила проводница, будто пытаясь запомнить. – Ещё раз пьяный домой явится, отправлю по этому адресу на исправительные работы.
Вернувшись на свое место, корреспондент застал старика, сидящего за столиком.
- Ну, чё, крыса спать собирается? – спросил старик, вытянув шею и всматриваясь в конец коридора.
- Проводница? – уточнил журналист. – По-моему, она не спит вообще.
- Да и зяблик с ней. Держи стакан.
- Не-е. Я спать.
-Игорёк, ты меня…
- Уважуха полная, но не буду. Мне ещё завтра автобусом до Таёжного и пешком через лес.
- Ну, как знаешь, - старик вылил жидкость в себя и вернулся на своё место. Корреспондент сложил стол и стянул с верхней полки матрас.
- Игорёк, слышишь, а правда есть такая деревня или набрехал? - зашептал старик, укладываясь.
- Правда.
- Несчастные там мужики живут.
- Это почему?
- По кочану. Как можно с трезвым умом жить на этой земле?
- Да очень просто: работай, детей рожай, рисуй, крестиком вышивай.
- Не знаю. Что-то я больно сомневаюсь. Хотя, может, когда-нибудь вдруг захочу завязать, поеду в ту деревню жить.
- В бумаге они бельё это вымачивают что-ли? Какие-то катышки сыпятся. На порошок совсем средств нет? Точно напишу статью про РЖД. Научатся бельё стирать и пассажиров опаздывающих из вагона не выталкивать.
С неба сыпался стеклянный песок и, пожалуй, не долетал до земли, а замирал в ледяном воздухе, переливаясь всеми оттенками белого на бледном восходящем солнце. Корреспондент помахал старику в окне и зашагал по безлюдному перрону. Поезд набрал скорость и бросил два коротких гудка, прежде чем провалиться в горизонт.
Через три часа подошёл автобус, закоченевший журналист занял место рядом с обогревателем и уснул. Через час сон нагло оборвали.
- Сынок, а ну-ка помоги мне.
- Что? Приехали уже? – не понял он спросонья.
- Ещё пиликать и пиликать. Сумка моя убежала под твоё сиденье. Надо достать.
Корреспондент посмотрел в глаза старухи с явным укором, молча нагнулся, крякнул пару раз и вернулся с авоськой в руках.
- Держите, бабуля.
- Дай Бог тебе… - старуха определила сумку себе под ноги и поинтересовалась: - Домой едешь?
- Чего? А, нет. В командировку.
- Значит, едешь команду давать лес рубить?
- В смысле? – не понял корреспондент.
- Весь лес вырубили, сукины дети. Возят и возят брёвна день и ночь мимо окон. Скоро одни пеньки останутся. Всё богатеют, а простым людям житья нет. Забор подлатать – доски не найдёшь. Полпенсии отдашь за эту доску-то.
- Я не это… Я корреспондент. Я лес не трогаю.
- Корреспондент? – старуха вытянула лицо от удивления. – И чего тебя в глухомань такую попёрло?
- Статью пишу о непьющей деревне.
- Есть такая за Таёжным. И чего о ней писать?
- Как чего? О том, как люди живут. Почему они так живут. Интересно ведь!
- Ну-ну, пиши, писатель. Если только выдумаешь чего. А так деревня, как деревня, таких целая страна.
Корреспондент отвернулся к окну и всю оставшуюся дорогу ехал молча. Старуха задремала и сумка вновь завалилась под сиденье. Он мигом закрыл глаза, притворившись крепко спящим. Старуха потеребила его легонько:
- Спишь? Ответь мне, спишь? Эх, сковорода на босу голову.
Она принялась корячиться, доставая поклажу. Корреспондент, одним глазом наблюдал за её действиями, но не помог, принципиально.
Выходить из автобуса на мороз не хотелось, идти пешком через лес тем более. Мужчина зевнул во весь рот, подвязал норковыми ушами подбородок и пошёл. Снег хрустел под ногами, кости трещали от холода, зубы стучали, глаза слезились, нос щипало от ледяного воздуха, иней узорно обрисовывал брови, ресницы, края шапки. Тропа, чёрт бы её побрал, вела в гору. Позади оставалось село Таёжное, как блин размазанное в низине Сибирского леса, впереди виднелась загадочная непьющая деревня. Нужно было только спуститься вниз и перейти через реку. Вниз шлось легко, даже ноги стали согреваться, зашевелились пальцы.
А на реке было страшно. Прозрачный лёд, как тонкое стекло, пестрил трещинами. Подо льдом зияла чернота. Корреспондент, чуть дыша, дошёл до берега и перекрестился.
Деревня спала, несмотря на послеобеденное время. Серые шиферные крыши домов веснушками на белом лице земли разбросались хаотично и далеко не архитектурно. Серый на белом. Два цвета, которыми и была нарисована местность.
«Дэ Непьющая» - прочёл корреспондент на перекошенной и ржавой табличке у дороги. Тело его обмякло, в глазах почернело, ноги подкосились, в ушах зазвенело.
- Дэ Непьющая, - обречённо повторил он. – Непьющая дэ?.. Деревня.. . Непьющая… С заглавной буквы… Всего-навсего Непьющая. Название! Непьющая – название, как Таёжное, как Иркутск или Москва…
Глаза наполнились слезами и покраснели. Рядом с указателем, как в насмешку, играли лучами солнца две грязные пустые бутылки.
Корреспондент схватил указатель за край и принялся тащить на себя с диким усердием и нервным рычанием. Табличка гнулась, но покидать своё место не хотела. Она ворчала металлическим голосом, извивалась как змея, не сдавалась. Вспотев от тщетных усилий, корреспондент пнул табличку, потом ещё раз и ещё. И ещё напоследок. Отдышался и отправился к реке, без конца бормоча:
- Сутки поездом до станции Верховики, автобусом часа два до Таёжного.., пешком километра три. Сутки поездом…
О.Голуб
