—
Отец Мелхиседек, одно из самых распространенных предубеждений о монашестве: в монастырь уходят те, кому не удалось реализовать себя в обычной жизни. Сколько в этом правды?
— Когда меня спрашивают люди светские, особенно молодежь: «Как Вы пришли к монашеству?», и я им рассказываю следующую шутку: «У меня была несчастная любовь, я шел по улице, на меня свалился кирпич, а в больницу приехали монахи из Троице-Сергиевой Лавры, тайным образом меня вывезли и в бессознательном состоянии постригли в монахи. Когда я очнулся, то понял, что это вроде бы неплохо».
Я отшучиваюсь, потому что все-таки для светского сознания это невместимо. Отсюда, из этой невместимости, и возникают
мифы о несчастной жизни, о том, что люди не нашли себе применения.
Знаете, есть очень мудрое выражение: слабый ищет виноватых, сильный ищет Бога. Монахами становятся по любви к Богу или из-за того, что человек ищет особого образа покаянной жизни. И понять монашескую жизнь может только тот, кто ее вкусил и кто ее ведет. Как понять, что такое море, когда ты ни разу его не видел? Или как объяснить австралийскому аборигену, каково на вкус мороженое, если он его не ел никогда? Поэтому Писание говорит: «Вкусите и видите, яко благ Господь». Чтобы увидеть, понять — надо вкусить.
—
По каким причинам Вы ушли в монастырь?
— Я принял монашеский постриг в 24 года, движимый следующей мыслью: посвятить себя Богу от всецелой благодарности Ему.
